Некоторые эпизоды библиотечной истории Санкт-Петербурга

Амирханов Леонид Ильясович, директор, ООО «Издательство ОСТРОВ».

 

Молчат гробницы, мумии и кости, -

     Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте,

     Звучат лишь Письмена

 

И нет у нас иного достоянья!

     Умейте же беречь

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,

     Наш дар бессмертный – речь.

                                              И.А. Бунин

У меня особое отношение к библиотекам – спасибо родителям. Раз–два в месяц меня – мальчишку – они отправляли на Литейный проспект в магазин «Подписные издания», к счастью, существующий до сих пор, за очередным томом собрания сочинений русских и нерусских писателей. На первом этаже был большой зал, в центре которого находился огромный прилавок с книжными полками. На верхних были установлены большие буквы русского алфавита, то есть, если я приезжал за Толстым Л.Н., то нужно было искать литеру Т. Так наша семья собирала многих классиков литературы, и я запоем читал Чехова, Тургенева, Куприна. Потом, правда, кое-что пришлось перечитывать, так как в силу молодости понимал я в этих книгах далеко не все, а кое-что не понимаю и по сей день.

034. Талон на получения очередного тома собрания сочинений Ч. Диккенса. Архив автора

Но главное – во мне воспитали уважение к книге и, разумеется, к библиотекам – всем.

   В каждом районе нашего города есть районная библиотека. Разумеется, есть и детские библиотеки. Еще когда мы жили на 1-й Красноармейской, мама записала меня в районную детскую библиотеку. Кажется, я был тогда в четвертом классе. К сожалению, я забыл, какую книгу мне тогда выдали, но это была первая прочитанная мной библиотечная книга. В студенческие годы я был записан в районной библиотеке, в «Маяковке» на Фонтанке и «Публичке» (я все называю ее по старинке) – тоже на Фонтанке, но с другой стороны Невского проспекта. Разумеется, была и институтская библиотека, а потом появились Патентная библиотека и Центральная Военно-Морская, находившиеся тогда в Инженерном замке.

   О некоторых библиотеках, в которых мне довелось побывать, я и расскажу. Но прежде о совершенно забытом. Сейчас бумажная картотека уходит в прошлое – есть электронные каталоги, но перебирать каталожные карточки – занятие очень приятное.    

   Вероятно, постоянные и внимательные посетители библиотек обращали внимание, что до сих пор попадаются каталожные карточки, написанные одним и тем же почерком. Словно писал их один и тот же человек. Это так называемый библиотечный почерк. Знаменитый Томас Эдисон был одним из первых, кто обратил внимание на особенности почерка, разрабатывая его применения в телеграфном деле. Он считал, что при рукописном почерке легче воспринимается текст, в котором отдельные буквы «между собой не связываются штрихами», но располагаются каждая отдельно. А родиной библиотечного почерка стала библиотечная школа в Олбани штата Нью-Йорк, которую основал Мельвиль Дюи.

«Для библиотечного почерка Дюи взял, в подражание Эдисону, шрифт весьма близкий к печатному. У нас в литературе до сих пор можно встретить указание, что писание библиотечным почерком состоит в копировании обычного типографского шрифта. Это не совсем правильно, так как в библиотечном почерке можно указать целый ряд букв (например, д, л. и др.), написание которых значительно проще, чем написание соответствующих букв в печатном шрифте».[1]

Илл. 408. Каталожная карточка, написанная библиотечным почерком

В книге отмечалось, что «…слитный почерк ускоряет процесс письма, но затрудняет прочитывание записей».

Правила использования библиотечного почерка весьма любопытны. Так в разделе «Гигиена письма» указано, что «…результатом продолжительного писания является  большое утомление руки, а иногда и заболевание, известное под названием «судорога писцов» (spasmus scriptorius). Поэтому существовали рекомендации: 1. Вовсе не употреблять ручек слишком тонких. 2. В течение рабочего дня не писать одной и той же ручкой, часто меняя их, употребляя ручки разной толщины. 3. Стараться сократить постоянное движение правой руки к чернильнице и обратно. Для чего необходимо: следить за тем, чтобы чернильница всегда была полно налита чернилами;  ставить чернильницу с правой стороны от пишущего, по возможности ближе к нему […] 4. Особенно внимательно надо следить за тем, чтобы работа пишушего постоянно чередовалась с отдыхом».[2]

Вскоре появилось так называемое «вечное перо», облегчившее работу библиотекарей, а пишущие машинки, которые в те годы были еще явлением редким, постепенно сделали библиотечный почерк не нужным.

Так о библиотеках

     Центральная Военно-Морская библиотека (ЦВМБ), основанная в 1799 году, располагалась долгие годы в Инженерном замке. Это совершенно уникальная библиотека, хранящая редчайшие книги, по истории флота, напечатанные, в том числе, еще петровских времен. В Инженерном замке этой библиотеке было не очень хорошо, а со временем стало плохо. Например, основной фонд находился в зале с высоченными потолками. Здесь книги хранились на трехэтажных металлических стеллажах. Меня, как постоянного читателя, пускали в эти «закрома», но однажды предложили надеть каску – лепнина стала постепенно отваливаться.

     В этой библиотеке собраны не только русские, но и множество иностранных изданий, так как моряки, возвращавшиеся из дальних походов, считали своим долгом передать в эту библиотеку книги, купленные за границей. Такими поступлениями пополнялась и Центральная библиотека Кронштадта.

     В 1996 году шла активная подготовка к празднованию 300-летия Российского флота – праздника, несколько «притянутого за уши». Именно в ЦВМБ располагался Комитет по подготовке этого празднования, которым руководил контр-адмирал Мельников. Однажды в ЦВМБ из Москвы из Главного Морского штаба с проверкой приехал важный адмирал, а командира Ленинградской Военно-Морской базы, который должен был его встречать – нет! Скандал! Командир базы опоздал на полчаса, так как не знал, где находится подчиненная ему библиотека! К счастью, дело исправилось и уже несколько лет ЦВМБ находится в великолепном здании на Кожевенной линии и, благодаря Министерству обороны, оборудована по последнему слову техники. Я часто захожу в эту библиотеку – здесь есть книги, которые есть только здесь.

    В Инженерном замке находилась еще одна очень интересная библиотека – Патентная. Я был в ней несколько раз, так как для работы мне иногда требовалось получать справки о том, что разрабатываемая идея не была ранее запатентована. Как это делалось без компьютера – непонятно. Библиотека в основном этим и занималась. В ее фондах хранились сборники патентов всех времен и народов. Но пришло время, и библиотеку решили перевести в другое место. При этом, как часто бывает, решили освободиться он «ненужной» литературы. Так как я регулярно бывал в ЦВМБ, то случайно узнал об этом, но было уже поздно. Все увезли в макулатуру. Но в подвале Инженерного замка имелась копировальная машина «REM» (кажется, так называлась), на которой мне копировали кое-какие статьи из книг, взятых в ЦВМБ. Человек, работавший на этой машине, рассказал, что перед отправкой в утиль администрация библиотеки распорядилась вынести предполагаемые к уничтожению книги во двор, объявив два дня на «разграбление города». Он показал мне несколько книг патентов, изданных в Канаде в 1920-годы, и предложил купить их по цене хорошего портвейна. Разумеется, на портвейн я денег не пожалел.

Интересно, что никаких штампов патентной библиотеки на этих изданиях нет. На некоторых строит клеймо «KARL ZEISS JENA» И «PATENT B»

Сборник патентов по артиллерийским установкам

    Потом оказалось, что один мой знакомый работал тогда где-то рядом, и увез из Инженерного замка на своем «Москвиче» столько книг, сколько смог вместить этот автомобиль. Жаль, у него не было самосвала. Когда я познакомился с этим человеком, у него в гараже оставалось всего около 20 сборников русских патентов конца XIX века. На такси я привез их к себе домой. Но в данном случае это был уже не портвейн, а хороший коньяк.

   В Публичную библиотека, которую зачем-то переименовали Российскую Национальную, я прихожу всегда с некоторым трепетом. К сожалению, сейчас читателей  в ней значительно меньше, а я помню, что иногда приходилось искать место. Кстати, в некоторых отделах одно время имелись столы с табличками «Для докторов наук», но эту дискриминацию вскоре отменили. Перед книгой все равны!

   Я часто бывал в командировках в войсковых частях и, разумеется, в первый же день, оформив все секретные и несекретный бумаги, шел в библиотеку, которая, везде одинаково, располагалась в солдатском Доме Культуры. Фонды этих библиотек были, мягко говоря, разнообразны: от скудного набора сборников песен и пьес для солдатской самодеятельности до великолепного собрания не только художественной литературы, но и альбомов знаменитых художников. Причем это зависело не от самой библиотеки и библиотекарей, а от командования этой части.

   Это был период моей работы в отделе спецпроизводства Ленинградского Металлического завода, на котором были (и надеюсь, есть до сих пор) две библиотеки: обыкновенная и техническая. Но в этой библиотеке «старой» дореволюционной технической литературы почти не было. Сказались чистки, когда для новых поступлений место освобождалось уничтожением старых изданий. И это характерно не только для ЛМЗ. В моей скромной библиотеке есть книга из технической библиотеки Балтийского завода.  

Но надо отметить, что в советское время букинистическим магазинам категорически было запрещено покупать у населения книги со штампами библиотек. Правда, находились умельцы, , легко выводившие эти штампы специальным раствором. Выводили и с титульного листа и с 17-й страницы. Здесь штамп ставили, видимо потому, что, как наиболее распространенная кратность печатного листа была 16.

Но с перестройкой этот заперт был забыт и в магазинах «Старой книги» стали появляться книги с внушительным разнообразием штампов.

Книга «Подводные лодки» из библиотеки Балтийского завода

    Но история библиотек – это не только история ее создания, но и история ее уничтожения.

     В Сестрорецке располагался когда-то Сестрорецкий Оружейный завод – один из главных поставщиков стрелкового оружия для русской армии. После революции завод перешел на выпуск различного инструмента, в начале 2000-х прекратил свое существование. В неизвестном направлении исчез музей завода, а библиотека…  В Старой книге на 9-й Линии Васильевского острова я как-то обнаружил книгу «Нефтяное отопление паровозов, пароходов и т.д.» со штампом «Техническая библиотека СОЗ», то есть Сострорецкого Оружейного завода. Продавец мне сказал, что я опоздал – месяц назад ему принесли несколько коробок книг с такими штампами, но были и штампы Библиотеки Сестрорецкого Офицерского собрания.

 

 

Книга из Технической библиотеки Сестрорецкого Оружейного завода

Библиотечные штампы – это особая тема. В моей скромной библиотеке есть книги вот с такими штампами:

Осада Страсбурга (1874) «Библиотека Киевского пехотного училища»;

 

Мих. Павлович Империализм (1923) «Библиотека и читальня в Школе фабзавуча при заводе Красный Путиловец»;

 

Историк и современник Историко-литературный сборник (1923) «Библиотека при книжном магазине А.А. Иванкова в Выборге».

 

Н. Варфоломеев. Ударная армия. 1933. Здесь прослеживается путь этой книги: библтотека ?-стрелкового полка, Библиотека Почтовый ящик, Библиотека Саратовского Военно-политического училища

КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференция и пленумов ЦК» «Обувная мастерская ХОЗУ (хозяйственного управления) Комитета гос. Безопасности При Совете Министров СССР»

 

    Тяжело пришлось библиотекам после 1917 года. Наркомпрос (Народный комиссариат просвещения!) 27 декабря 1918 года утвердил инструкцию о порядке реквизиции частных библиотек. Все библиотеки, принадлежавшие гражданам и содержавшие свыше 500 томов, объявлялись собственностью государства и должны были поступить в библиотеки Наркомпроса. При этом оговаривалось, что владелец этих книг по своей профессии не нуждается в них, как например, слесарь в напильнике. Конфискованные книги свозили на склады Государственного книжного фонда. По оценке библиофила Г.Ф. Шилова только на одном из Петроградских складов хранилось около трех миллионов томов! Многое терялось и уничтожалось в пути, многое скупали энергичные люди, переправлявшие раритеты за границу. А что творилось в уездных городках, в разграбленных усадьбах…

В этом ряду посещение Михаилом Коряковым подмосковного монастыря Иосифа Волокотова 25 октября 1941 года. Спокойно это читать нельзя:

«Что мы увидели первым делом в Монастыре? «Немецкие варвары» тут еще не были, кованый каблук тевтона не ступал еще на эту землю. Но почему тут все разбито, разграблено? В Монастыре помещались Музей и три Детских дома. Директоры – четыре директора! – неделю назад бежали, завхозы и прочие «ячейщики» тоже бежали. Детей отправили в Затишье. Но, вот однако. несколько девочек осталось: Лида Муханова, Шура, Люба и др.  – Живут в полуподвале, топят печь пока есть дрова, варят картошку пока не выбрали всю из погреба. Директоры бежали, - все бросили, тощие коровы бродят на задворках, по навозной свалке, свиней уже «поделили» местные жители. Но черт с ними, со свиньями! Главное – расхищают, растаскивают Музей. Замки сбиты. Первая комната библиотека. Шкаф отперт, книги – ворохом на полу. Большинство французские. Есть и английские, меньше немецких. Ex libris князей Оболенских. Геймовский русско-французский словарь 1799 г., 12 книг роскошной серии «Le conte pour la jeunesse», замечательный  «Dictionnaire», где параллельно приведены французское, русское, немецкое и английское слова, наш знаменитый « Le tour du Monde» в оригинальном издании. Как вошел в библиотеку, - в книгах рылись ребятишки, - Что вы тут делаете? – Картинки смотрим, - ребятишки искали книги avec des image, картинки выдирали, книги бросали на пол за ненадобностью, на полу валялись старопечатные книги: в них, ведь, не было картинок, ведь это все – «псалтыри»! из библиотеки – лестница на третий этаж. По всей лестнице разбросаны «псалтыри», обрывки документов, помечены 1724 годом и более ранними годами. Вот валяется на ступеньке книга, - кто-то уже стоял на ней, отпечатался след каблука с гвоздями, потом сделал крутой, энергичный поворот на каблуке и разорвал страницы. Поднял эту книгу, им оказалось, что это философский труд Исаака Сирина, книга в 1513 году принадлежала Иосифу Волоцкому, на которого этот философ оказал огромное влияние. На третьем этаже на полу – «Похождения Телемака, сына Улиссова», рукопись 1724 года, список непосредственно с фенелоновой рукописи, по повелению самой императрикс. Там же – рукописное «Соборное Уложение» Алексея Михайловича. В углу ризы, поднял – под ними – merda! В соборе Успенья – еще хуже. Главный вход заперт, но сбита боковая дверь. Бегают собаки, на паперти – merda! Из алтаря – в стене узкая лесенка. Поднялся – ризница. Ризы на полу – всюду ободрана шелковая подкладка. Поднялся по другой – библиотека так же, как в Музее – книги ворохами на полу, на подоконнике (!)  – merda, и в ней – превосходный Латинско-русский словарь Снегирева, изданный в 1834 году. Взял словарь, очистил, вытер – сберегу, донесу до Москвы – для Нины. «Sanctum Evangelium» на четырех языках: греческом, словенском, русском и латинском, Горациевы «Сатиры», «История Рима» и т.д. и наряду с этим – творения Златоуста, Ефрема Сирина, Максима Грека. Чья-то рука сдирала кожу с переплетов – остались лишь деревянные дощечки. В книге Василия Жмакова о Митрополите Даниле прочитал отзыв профессора Казанского о библиотеке Волоколамского монастыря. Он называет ее «богатейшею». Теперь эта библиотека погибла».[3]

Иногда кажется, что ыбрасывать, уничтожать, сжигать – это, кажется, одно из любимых занятий человека. Правда, как всегда, имелись исключения.. Однажды комиссия жилконторы вскрывала квартиру умершего старичка, у которого наследников не было вообще. В квартире, заставленной коробками и разными полками, был идеальный порядок. Книги самого разного содержания были расставлены не по содержанию, а по размерам и цвету корешков!  В нескольких больших коробках были маленькие коробки и самодельные конверты. Содержимое некоторых комиссию поразило. Например, в одном из конвертов лежали обрывки бумажных бечевок, а на конверте значилось: «Куски бечевок. Не нужные». В другом хранились небольшие обломки сургучных печатей, и на конверте значилось: «Обломки печатей. Не нужные».  Вот так – не нужно, но все равно не выкину! 

Но была и уникальная частная библиотека, где не было ни читательских билетов, ни формуляров. Приходи, бери, читай. Евгений Евгеньевич Тимошенко жил в поселке Токсово, и на стене его дома № 9 по улице Некрасова висела табличка: «Библиотека Е. Тимошенко. Открыта для всех желающих». Книги он раздавал всем, пришедшим к нему. «Прочтете – вернете», – говорил он.  Но возвращали не все. На своем участке он построил «летний читальный зал». Почти всю свою пенсию он тратил на книги, выписывал по почте, выискивал по книжным магазинам. Он часто повторял: «Книга должна работать. Она существует для того, чтобы ее прочитало как можно большее количество людей»  Об этом странном, а, может, самом нормальном человеке рассказал токсовский краевед В. И. Кудрявцев: «Возможно, хозяин этой библиотеки излучал какие-то, до сих пор не изученные наукой, флюиды, притягивающие к его персоне любого, кто хоть краешком пересекался с ним. Его посещали писатели и художники, поэты и артисты, просто книгочеи и книжное ворьё. Со всеми он был одинаково внимателен.  “Зачем, – мучился я вопросом, – растрачивает он свою жизнь на все это, вместо того, чтобы сосредоточиться на творчестве?” Понимание пришло позднее. Он действительно был подвижником. Тогда об этом догадывались лишь единицы. “Хождение в народ” было не модным. А он хотел быть, и был просветителем, и потому жил нараспах, как живет нараспах утреннее небо, полевой цветок или водная гладь озера».[4]

Евгений Евгеньевич погиб 23 марта 1981 года, пытаясь спасти от пожара, охватившего его дом, свою библиотеку. Нет, не свою, а народную.

Постепенно исчезает и такое понятие как личная, домашняя библиотека. А ведь были интересные и уникальные собрания, в которых каждая книга была украшена экслибрисом автора, но теперь, кажется, этот вид графики исчезнет навсегда. А ведь еще в семидесятых были живы библиофилы, собиравшие книги, причем многие имели свое собственное направление собирательства. Искусство, поэзия, военно-морской флот. Уникальную морскую библиотеку удалось собрать капитану 1 ранга В.Д. Доценко. И этот  процесс собирания был настолько не простым, что его хватило на 600-страничный фолиант «История моего собрания», изданный автором в 1998 году.  

Илл. 389. Д.И. Митрохин. Экслибрис Л.И. Жевержеева. Из книги Минаев Е.М., Фортинский С.П. Экслибрис. М. 1970

Этот экслибрис художник Д.И. Митрохин выполнил в 1912 году для библиофила Л.И. Жевержеева для раздела политических книг, Но это второй вариант. На первом был изображен двуглавый орел  с коронами, рвущий книги и рукописи. Цензура запретила печатать этот экслибрис, и тогда Митрохин выполнил этот с цепями и огромным замком.

Люди, увы, периодически умирают, оставляя книги своим наследникам, которым эти книги бывают совсем не нужны. Вот и появляются у букинистов книги то с экслибрисом, то с простым штампом. Был такой собиратель материалов по истории флота Натан Масловатый (отчество не известно. Просто – Натан). У него была прекрасная коллекция открыток и фотографий с изображениями кораблей (от линкоров до буксиров) и небольшая, но весьма интересная библиотека. Он умер в 2000 году, и его младший брат – единственный наследник – всю коллекцию распродал интересующимся личностям. Я был третьим или четвертым в списке этих личностей. Купил, конечно, кое-что, но было очень обидно – коллекция исчезла, сублимировалась. На оборотной стороне открыток стоял штамп «Коллекция Н. Масловатого». Но на книгах ничего подобного не было.

Говоря о личных библиотеках, я не имею в виду библиотеки, возникшие в 1970-х годах в связи с макулатурным бумом. Когда редкие книги сдавали в утиль, а получали взамен талоны на покупку Александра Дюма и Мориса Дрюона. При всей моей любви к «Трем мушкетерам» должен признать, что многое из остального, написанного Дюма-отцом, читать сложно. В эти годы я ездил в качестве фотографа с  Дедом Морозом и Снегурочкой поздравлять детей сотрудников нашего отдела. Почти в каждой семье стояла «стенка» с макулатурными А. Дюма и М. Дрюоном.

Но к счастью, есть еще люди, собирающие книги, не только нужные для работы, как я, например, но и потому, что книга – это нечто, облагораживающее человека. Книги – это  товарищи, которые никогда не предадут. С ними можно разговаривать, спрашивать у них совета.  

В отличие от Е.Е. Тимошенко многие библиофилы не любят отпускать книги из дома. У одного моего знакомого библиомана на книжной полке висел плакат со словами:

Не шарь по полкам жадным взглядом –

Здесь не даются книги на дом.

Лишь только круглый идиот

Знакомым книги раздает

 

Я тоже не люблю давать книги, но проверенным друзьям – пожалуйста.

И все-таки я – оптимист. Искусство книги вечно, и значит, всегда найдутся люди, для которых библиотека – место святое. И всегда буду библиотеки. И поэтому я хочу пожелать замечательной библиотеке А. Аалто процветания, регулярного пополнения фондов и хочу подарить библиотеке книгу «Библиотечный почерк» и нашу новинку Г.А. Гребенщикова. Российский флот при императоре Павле I»

 

 

Люблю цветные стекла окон

И сумрак от столетних лип,

Звенящей люстры серый кокон

И половиц прогнивших скрип

 

Люблю неясный винный запах

Из шифоньерок и от книг

В стеклянных невысоких шкапах,

Где рядом Сю и Патерик.

 

Люблю их синие странички,

Их четкий шрифт, простой набор,

И серебро икон в божничке,

И в горке матовый фарфор.

 

И вас, и вас, дагерротипы,

Черты давно поблекших лиц,

И сумрак от столетней липы,

И скрип прогнивших половиц

 

                                    И.А. Бунин

 

Неужели мир настолько изменился, что все это будет уничтожено и забыто…